В этом году мне понадобилась фотокарточка для пропуска. Не знаю, как в других городах, а у нас на периферии засняться на карточку не является простым, обыкновенным делом.
       У нас имеется одна художественная фотография. Но она помимо отдельных граждан снимает еще группы и мероприятия. И, может быть, поэтому слишком долго приходится ждать получения своих заказов.
       Так что, являясь скорее отдельным лицом, чем группой или мероприятием, я побеспокоился заранее и заснялся за два месяца до срока.
       Когда мне подали мои фотокарточки, я удивился, как не похоже я вышел. Передо мной был престарелый субъект совершенно неинтересной наружности.
       Я сказал той, которая подала мне карточки:
       - Зачем же вы так людей снимаете? Глядите, какие полосы и морщины проходят сквозь все лицо.
       Та говорит:
       - Обыкновенно снято. Только надо учесть, что у нас ретушер на бюллетене. Некому замазывать дефекты вашей нефотогеничной наружности.
       Фотограф, находясь за портьерой, говорит:
       - А чем он там еще, нахал, недоволен?
       Я говорю:
       - Неважно сняли, уважаемый. Изуродовали. Разве ж я такой?
       Фотограф говорит:
       - Я опереточных артистов снимаю, и то они настолько не обижаются. А тут нашелся один такой - морщин ему много... Объектив берет слишком резко, рельефно... Не знаете техники, а тоже суетесь быть критиком.
       Я говорю:
       - На что же мне рельеф на моем лице - войдите в положение. Мне бы, говорю, просто сняться, как я есть. Чтоб было на что глядеть.
       Фотограф говорит:
       - Ах, ему еще глядеть нужно. Его же сняли, и он еще на это глядеть хочет. Капризничает в такое время. Дефекты видит... Нет, я жалею, что я вас так прилично снял. В другой раз я вас так сниму, что вы со стоном на карточки взглянете.
       Нет, я не стал с ним спорить. Неважно, думаю, какая карточка на пропуске. И так все видят, какой я есть.
       И с этими мыслями являюсь в отделение. Сержант милиции стал лепить карточку на мой пропуск. После говорит:
       - По-моему, на карточке это не вы.
       - Где же, - говорю, - не я. Уверяю вас, это я. Спросите фотографа. Он подтвердит.
       Сержант говорит:
       - Всякий раз фотографа спрашивать, это что и будет. Нет, я хочу на карточке видеть данное лицо, без вызова фотографа. А тут я наблюдаю совсем не то. Какойто больной сыпным тифом. Даже щек нет. Пойдите переснимитесь.
       - Товарищ, - говорю, - начальник, войдите в положение...
       - Нет, нет, - говорит, - и слышать ничего не хочу. Переснимитесь.
       Бегу в фотографию. Говорю фотографу:
       - Видите, как слабо снимаете. Не наклеивают вашу продукцию.
       Фотограф говорит:
       - Продукция самая нормальная. Но, конечно, надо учесть, что для вас мы не засветили полную иллюминацию. Снимали при одной лампочке. И через это тени упали на ваше лицо, затемнили его. Однако не настолько они его затемнили, чтоб ничего не видеть. Эвон как уши у вас прилично вышли.
       - Ну хорошо, - говорю, - уши. А щеки, говорю, где? Уж щеки-то, говорю, должны быть как принадлежность человеческого лица.
       Фотограф говорит:
       - Не знаю. Ваших щек мы не трогали. У нас свои есть.
       - Тогда, - говорю, - где же они, мои щеки? Я, говорю, две недели провел в доме отдыха. Четыре кило веса прибавил. А вы тут одной своей съемкой черт знает что со мной сделали.
       Фотограф говорит:
       - Да что, я себе взял ваши щеки, что ли? Кажется, вам ясно говорят - затемнение упало на них. И через это они не получились.
       Я говорю:
       - А как же тогда без щек?
       - А, - говорит, - как хотите. Переснимать не буду. Всех переснимать - это я премии лишусь и плана не выполню. А мне план дороже вашей нефотогеничной наружности.
       Посетители говорят мне:
       - Не нервируйте фотографа. А то он еще хуже будет людей снимать.
       Один из посетителей говорит мне:
       - Уважаемый, бегите на рынок. Там фотограф "Пушкой" снимает.
       Бегу на рынок. Нахожу фотографа. Тот говорит:
       - Нет, я снимаю только со своей бумагой. Без бумаги лучше не являйтесь ко мне, все равно снимать не буду. А с бумагой сниму. И если у вас есть перина - тоже сниму. Ко мне тетя из Барнаула приехала - ей спать не на чем.
       Я было хотел уйти, но тут слышу, какой-то продавец меня к себе кличет. Говорит:
       - Давай подходи к моему магазину. Имею готовую продукцию.
       Смотрю, у него на газете разложены всякие разные готовые фотографии. Их штук триста.
       Продавец говорит:
       - Выбирай себе любую и делай с ней что хочешь. Хоть на лоб себе наклеивай. Погоди, я тебе сам подберу. Тебе как - по размеру или по сходству?
       - По сходству, - говорю. - Только, говорю, выбирай такую, чтоб щеки были.
       Тот говорит:
       - Можно и со щеками. Но только они будут дороже на пять рублей. На, прими вот эту фотокарточку. Лучше ее не найти. И щеки есть, и нельзя сказать, чтоб сходство начисто отсутствовало.
       Я заплатил тридцать рублей за две фотокарточки и пошел в отделение.
       Сержант милиции стал лепить мою карточку. После говорит:
       - Так ведь это ж баба.
       - Где же, - говорю, - баба. Мужчина в пиджаке.
       Сержант говорит:
       - Где же, к черту, мужчина, если у него на груди брошка. Через эту брошку я и замечаю, что это баба.
       Поглядел я на фотокарточку - вижу, действительно женщина. Маркизетовая кофточка под пиджаком. Па груди брошка с пейзажем. А прическа мужская. И щеки мои.
       Сержант говорит:
       - Явитесь сюда с настоящими карточками. Но если вы еще раз предъявите мне женскую или детскую фотокарточку, то вряд ли отсюда выйдете, поскольку у меня мелькают подозрения, что вы хотите скрыться под чужой наружностью.
       Целую неделю я провел как в тумане. Хлопотал, где бы сняться. На восьмой день, беседуя с фотографом, я почувствовал себя худо. И тогда они вынесли меня в сад и положили на траву, чтоб там меня овеял свежий воздух. Придя в себя, я пошел в отделение. Положил на стол свои первые фотокарточки без щек и сказал сержанту:
       - Вот все, что я имею, товарищ начальник. И больше ничего не предвидится.
       Сержант поглядел на карточки, потом на меня и говорит:
       - Вот теперь ничего себе получилось. Похожи.
       Я хотел сказать, что я и не переснимался вовсе. После взглянул на себя в зеркало - действительно, вижу, есть теперь некоторое сходство. Получилось.
       Сержант говорит:
       - И хотя на карточке вы немного более облезлый, чем на самом деле, но, говорит, я так думаю, что через год вы сравняетесь.
       Я говорю:
       - Я раньше сравняюсь, поскольку мне нужно еще сниматься для проездного документа, для членского билета и для посылки фотокарточек моим родственникам.
       Тут сержант наклеил мою фотокарточку и горячо поздравил меня с получением пропуска.

© М. Зощенко, 1943 г.