На днях произошло одно возмутительное дело у нас в Ленинграде.
      Тут такие супруги Фарфоровы имели няню. Они взяли ее для своего ребенка. Они сами не могли своему ребенку обеспечить уход и ласку. Они оба-два служили на производстве.
      Сам Серега Фарфоров служил. И она служила. Он прилично зарабатывал. И она порядочно получала.
      И вот при таком их служебном интересе у них происходит рождение ребенка.
      Родился у них ребенок как таковой, и, конечно, пришлось до него взять няню. А то бы, конечно, они не взяли. У них такой привычки не было - брать себе нянек. Они не понимали такого барства.
      Но тут им выгодней было иметь няню, чем самой мадам Фарфоровой покинуть место службы и удалиться с производства.
      И вот, конечно, определилась к ним няня.
      Не очень такая старая и не очень такая молодая. Одним словом, пожилая и довольно-таки на вид страхолюдная.
      Но они нарочно взяли себе такую некрасивую, чтоб она не шлялась, и чтобы не имела личного счастья, и чтоб только смотрела на ихнего младенца.
      Они ее взяли по рекомендации. И там им сказали, что это вполне непьющая пожилая некрасивая старуха. И, дескать, она любит детей и прямо с рук их не спускает. И даром что это старуха, но это такая старуха, которая вполне достойна войти в новое бесклассовое общество.
      Это им так сказали. Но они еще не имели своего мнения.
      И вот они берут себе эту няню и видят: действительно золото, а не няня. Тем более она сразу полюбила ребенка. Все время с ним ходит, с рук не спускает и прямо гуляет с ним до ночи.
      А Фарфоровы, являясь передовыми людьми, не перечили в этом. Они понимали, что воздух и гулянье вполне укрепляют организм ихнему младенцу. И думают: "Пожалуйста. Пущай гуляет. Тем более мы будем реже видеть ее столь неприятную внешность".
      И вот происходит такая вопиющая история.
      Утром родители уходят на производство, а ихняя няня берет младенца, берет пузырек с коровьим молоком и идет гулять по улицам, Ленинграда. И гуляет с ним прямо до глубокой ^очи.
      Только раз однажды идет по улице член правления Цаплин. Он - с домкома. Он - одна из главных фигур в правлении.
      Вот он идет по улице, думает, может, там про свои интимные дела или там кого бы из вверенных ему жильцов на черную доску занести как злостного неплательщика. И вдруг - смотрит - что такое? Стоит на углу потрепанная старуха. Держит она на своих руках младенца. И под этого младенца просит.
      Некоторые прохожие при виде этого зрелища отворачиваются, а некоторые, сочувствуя чужой беде, подают ей монетку или две на пропитание. А та им кланяется. И показывает младенца,- дескать, не для себя прошу, а вот для этого.
      Семен Михайлович Цаплин давать ей не хотел, он просто так поглядел на нее. И видит - личность знакомая, да, действительно, это,суть няня с фарфоровским ребенком.
      Член правления Цаплин ничего ей на э^о не сказал и вообще ничего не подал, но повернулся и пошел обратно домой, ||
      Неизвестно, как он дожил до вечера, но вечером говорит самому Фарфорову:
      - Я, говорит, чересчур удивляюсь, уважаемый товарищ, но, говорит, или вы своей домработнице денег не платите, или, говорит, я не пойму, что с ней. Но если, говорит, вы ее нарочно засылаете под ребенка просить, то вы, говорит, есть определенно чуждая прослойка в нашем пролетарском доме.
      Фарфоров, конечно, говорит:
      - Я извиняюсь, об чем речь? Про что вы говорите - я не пойму.
      Тогда член правления рассказывает о том, что видел, и о том, что перечувствовал, наблюдая подобное уличное зрелище.
      Тут происходят разные сцены. Происходят крики и улыбки. И все выясняется.
      Тогда зовут няню. Ей говорят:
      - Как же так можно? Вы что - обалдели? Или у вас в голове не все дома?
      Няня говорит:
      - В этом пороку нет: так ли я стою, или мне сердобольные прохожие в руку дают. Я, говорит, прямо не пойму ваши обиды. Ребенок через это не страдает. И, может, ему даже забавно видеть такое вращение людей вокруг себя.
      Фарфоров говорит:
      - Да, но я не хочу своему ребенку присваивать такие взгляды с детских лет. Я не дозволю вам с моим ребенком побираться. Мы вам прилично платим, у вас все есть, и вы вполне сыты и обуты.
      Нянька говорит:
      - Да, но мне хотелось еще маленько подработать.
      Мадам Фарфорова, прижимая своего ребенка к груди, восклицает:
      - Нам это в высшей степени оскорбительно! Мы вас выгоняем со своего места. Цаплин говорит
      - А я как член правления скажу: вы всецело правы выгнать эту бешеную няньку. Не вы, а она есть чуждая прослойка в нашем доме.
      Старуха говорит;
      - Ах, подумаешь, до чего испугали! .Нянь нынче не очень много - меня, может, с руками оторвут. А я под вашего щенка едва трешку зарабатывала - а уж упреков не оберешься. Я от вас сама уйду, поскольку вы какие-то бесчувственные подлецы, а не хозяева.
      После этих слов Фарфоров, рассердившись, накричал на нее и даже хотел из ее слабого тела вытряхнуть старческую душонку, но член правления ему не разрешил и даже произнес краткую речь. Он так сказал Фарфорову и его супруге:
      - Эта ваша нянька всеми своими корнями уходит в далекое прошлое, где уживались господа и подневольные рабы. Она свыклась с той жизнью и не видит ничего позорного в нищете и в подаяниях. Вот поэтому она и пошла на такое паскудство, которое вас законно оскорбило. Однако физически вы ее не троньте, а просто прогоните ее со своего места.
      Супруги Фарфоровы так и поступили - они с позором прогнали свою няньку.
      Та ушла и рекомендации не взяла, и неизвестно, куда поступила. Но, наверное, она снова где-нибудь нянчит младенца и под него подходяще зарабатывает.

© М. Зощенко, 1929 г.