Вот, знаете, до чего дошло - напишешь на серьезную тему не такой слишком смешной рассказ, а уж публика обижается.
      - Мы, говорят, хотели веселенькое почитать, а тут про что-то научное нацарапано. Так нельзя! Фамилия автора должна отвечать сама за себя.
      Так что приходится теперь всякий раз извиняться, если чего-нибудь не так и если, скажем, тем-ка взята не такая чересчур смехотворная.
      Другой раз бывают такие малосмешные темки, взятые из жизни. Так, какая-нибудь драка, убийство или имущество свистнули.
      Тут действительно много не посмеешься и не посмешишь почтеннейшую публику. И рад бы, так сказать, обслужить читателя с этой стороны, да обстановка не дозволяет.
      Или, например, этот рассказ. Определенно печальный. Про то, как одна интеллигентная дама потонула.
      Так сказать, смеха с этого факта не много можно собрать. Так что покорнейшая просьба извинить автора за его нахальство и за то, что он хватается за такие слишком грустные полунаучные описания.
      Ну, как-нибудь потерпите на этот раз, а там в дальнейшем можно будет расстараться и снова дурака валять.
      Хотя надо сказать, что и в этом рассказе будут некоторые смешные положения. Сами увидите.
      Конечно, я не стал бы затруднять современного читателя таким не слишком бравурным рассказом, но уж очень, знаете, ответственная современная темка. Насчет материализма.
      Одним словом, этот рассказ насчет того, как однажды через несчастный случай окончательно выяснилось, что всякая мистика, всякая идеалис-тика, разная неземная любовь и так далее и тому подобное есть форменная брехня и ерундистика. И что в жизни действителен только настоящий материальный подход и ничего, к сожалению, больше.
      Может быть, это чересчур грустным покажется некоторым отсталым интеллигентам и академикам, может быть, они через это обратно поскулят, но, поскуливши, пущай окинут взором свою прошедшую жизнь и тогда увидят, сколько всего они накрутили на себя лишнего.
      Так вот, дозвольте старому грубоватому материалисту, окончательно после этой истории поставившему крест на многие возвышенные вещи, рассказать эту самую историю. И дозвольте еще раз извиниться, если будет не такой сплошной смех, как хотелось бы.
      Тем более, повторяем, какой уж там смех, если одна дама потонула. Она потонула в реке. Она хотела идти купаться. И пошла по бревнам. Там, на реке, у берега, были гонки. Такие плоты. И она имела обыкновение идти по этим бревнам подальше от берега для простору и красоты и там купаться. И, конечно, потонула.
      Но дело не в этом.
      А в деревню Отрадное, по реке Неве, приехал в этом году на дачу некий такой инженер Николай Николаевич Горбатов.
      Он - инженер-технолог или путеец. Одним словом, у него на форменной фуражке какой-то производственный значок - напильник и еще чего-то такое. Но не в этом суть.
      Весной в этом году приехал в Отрадное этот инженер со своей молодой супругой Ниной Петровной.
      Ничего такого особенного в ней не наблюдалось. Так, дама и дама. Черненькая такая, пестренькая. Завсегда в ручках цветы. Или она их держит, или она их нюхает. И, конечно, одета очень прекрасно.
      Несмотря на это, инженер Горбатов ее до того любил, что было удивительно наблюдать.
      Действительно верно, он ничего другого от жизни не имел и никуда не стремился. Он общественной нагрузки не нес. Он физкультурой не за-
      '62
       нимался. Статей не писал. И вообще, надо откровенно сказать, он избегал общественной жизни.
      Он не попал в ногу с современностью. Ему было, конечно, лет сорок, и он весь был в своем прошлом. Ему, одним словом, нравилась прошлая буржуазная жизнь с ее разными подушечками, консоме и так далее.
      А в настоящей текущей жизни он ничего кроме грубого не видел и свою личность от всего отворачивал.
      И поскольку она - супруга и не выдаст его, он рассказывал ей свои разные реакционные мысли и взгляды:
      - Я, говорит, человек глубоко интеллигентный, мне, говорит, доступно понимание многих мистических и отвлеченных картин моего детства. И я, говорит, не могу удовлетвориться той грубой действительностью, спецеедством, сокращением, квартирной платой и так далее. Я, говорит, воспитан на многих красивых вещах и безделушках, понимаю тонкую любовь и не вижу ничего приличного в грубых объятиях и так далее и тому подобное.
      И вот, в силу всего этого, он оторвался от масс и окончательно замкнулся в свою семейную жизнь и в свою любовь к этой своей милочке с цветочками. А она, безусловно, соответствовала своему назначению.
      И, поскольку она была его супругой, она в тон ему пела, со всем таким соглашалась и чересчур горевала о прежней жизни.
      Одним словом, это была поэтическая особа, способная целый день нюхать цветки и настурции или сидеть на бережку и глядеть вдаль, как будто там чего-нибудь имеется определенное - фрукты или ливерная колбаса.
      Вот, значит, такие это были супруги со своей любовью.
      Про нее нельзя сказать, чтоб она его чересчур любила и обожала, но он действительно глаз с нее не сводил. Утром он уезжает на пароходе, а она, в своем миленьком пеньюаре, спешит его провожать на своих тонких интеллигентских ножках. Он ее за локоток придерживает, чтоб, боже сохрани, она ножки себе не вывихнула. И чего-то ей щебечет, воздушные поцелуи с парохода посылает. Одним словом, противно глядеть.
      Вот он уехал, а она села и сидит, что дура, мечтает про разные отвлеченные вещи. Ну, пойди постирай, если не хочешь физкультурой заняться. Или пойди тому же своему Горбатову кровать прибери. Нет! Сидит и сидит. И кушать не просит. Зато потом, наверное, легко растерялась со своими мечтами и не могла через это на сушу выбраться. Ну, постольку поскольку она уже потонула, не будем тревожить ее память разными оскорбительными замечаниями.
      Так вот, часов около семи Горбатов приезжал обратно с места своей службы. Он приезжает с места службы и спешит увидеть свою голубку.
      Он первый прыгает с парохода. И чего-нибудь несет в своих руках. Или там гостинцы, или там трусики ей, или какой-нибудь новенький бюстгальтер.
      Он дарит ей тут же и сам ее по спинке хлопает, дурачится, обнимает. Чего ему! Он, главное, никакой общественной нагрузки не несет и весь замк нулся в свой горизонт и в свои нежные переживания.
      Ну, она посмотрит, чего он принес, нахмурит носик и идет на своих тонких ножках.
      Только, одним словом, она потонула. Очень, конечно, жалко, вполне прискорбный факт, но вернуть ее к жизни, тем более с современной медициной, невозможно.
      Конечно, занимайся она в свое время хотя бы зарядовой гимнастикой, она нашлась бы в самый последний момент и выплыла бы. А тут со своими цветами окунулась и враз пошла ко дну, не сопротивляясь природе.
      Тем более она шла по скользким бревнам. Она всегда по этим бревнам ходила купаться. А тут пошла после дождя на своих французских каблучках и свалилась. Только что трусички остались на плоту.
      А может быть, она и нарочно в воду сунулась. Может, она жила, жила с таким отсталым элементом - и взяла и утонула. Тем более, может быть, он заморочил ей голову своей мистикой. Но только, конечно, вряд ли. Скорей всего, если объяснить психологически, она поскользнулась на бревнах и потонула.
      Конечно, не будем чересчур расстраивать читателей художественным описанием дальнейших событий. Скажем только, что инженер Николай Николаевич чрезвычайно убивался и страдал от этого факта. Он валялся на берегу, рыдал и все такое, но его подруга погибла безвозвратно, и даже ее тело не могли найти. И от этого инженер тоже чересчур страдал и расстраивался.
      - Если бы,-говорил он своей хозяйке,- она нашлась, я бы больше успокоился. Но, говорит, такая жуткая подробность, что ее не нашли, совершенно меня ослабляет. И я, говорит, через это ночи не сплю и все про нее думаю. Тем более я ее любил совершенно неземной любовью, и мне, говорит, только и делов сейчас, что найти ее, приложиться к ее праху и захоронить ее в приличной могилке и на ту могилку каждую субботу ходить, чтобы с ней духовно общаться и иметь с ней потусторонние разговоры.
      Так он сказал, настриг листочков и на этих листочках написал крупным шрифтом - мол, нашедшему тело и так далее будет дано крупное вознаграждение в размере тридцати рублей и тому подобное.
      И эти записульки он расклеил по всей деревне и по рыбацкому поселку.
      Только проходит месяц - безрезультатно. Очень многие ее ищут кошками, баграми и так далее, но почему-то найти не могут.
      А он, голубчик инженер Горбатов, ходит все время сторонкой, ни с кем не здоровается, и только у него и делов, что ожидает - найдут ли его подругу.
      Конечно, никакое горе особенно долго не может продолжаться. В этом отношении наш организм дивно устроен. И самая кошмарная драма слишком скоро забывается, и почти ничего от нее не остается.
      Так что горе инженера немножко тоже поутихло. Хотя он и продолжал горевать, считая, что его крупная любовь останется с ним навеки. И, горюя, он не переехал с дачи, а продолжал ежедневно ез
       дить, не желая расставаться с дорогими местами.
      И вот, в начале сентября, рыбаки отыскали ее тело. Ее течением отнесло верст на пять и прибило к берегу.
      Ну, приезжают к инженеру два рыбака и докладывают-мол, смотрите, надо опознать, и в случае чего с вас приходится.
      Ах, он очень засуетился, побледнел, заторопился в своих движениях, сел в лодку и поехал с рыбаками.
      Не будем особенно сгущать краски и описывать психологические подробности, скажем только, что инженер Горбатов тут же на берегу подошел к своей бывшей подруге и остановился подле нее. Кругом рыбаки, конечно, стоят молча и глядят на него, чего он скажет - признает ли он или не признает, тем более признать было, конечно, затруднительно - время и вода сделали свое черное дело. И даже грязные тряпки от костюма были теперь мало похожи на что-нибудь такое приличное, на бывший прекрасный костюм. Не говоря уже про лик, который был тем более попорчен временем.
      Тогда один из рыбаков, не желая, конечно, терять понапрасну драгоценное времечко, говорит - дескать, ну, как? Она? Если не она, так давайте, граждане, разойдемся, чего стоять понапрасну!
      Инженер Горбатов наклонился несколько ниже, и тут полная гримаса отвращения и брезгливости передернула его интеллигентские губы.
      Носком своего сапожка он перевернул лицо утопленницы и вновь посмотрел на нее. После он наклонил голову и тихо прошептал про себя:
      - Да... это она!
      Снова брезгливость передернула его плечи. Он повернулся назад и быстро пошел к лодке.
      Тут рыбаки начали на него кричать - мол, а деньги, деньги; мол, посулил, а сам тигаля дает, а еще бывший интеллигент и в фуражке.
      Горбатов, конечно, без слов вынимает деньги и подает рыбакам и прибавляет еще пять целковых с тем, чтобы они захоронили эту даму на здешнем кладбище.
      И после этого Н. Н. Горбатов уехал в Отрадное, а оттуда в Ленинград.
      А недавно его видели - он шел по улице с какой-то дамочкой. Он вел ее под локоток и что-то такое вкручивал.
      Так вот и вся история.
      Память утонувшей и глубокую неземную любовь к ней со стороны инженера почтим вставанием и перейдем к текущим делам. Тем более время не такое, чтоб подолгу задерживаться на утонувших гражданках и подводить под них всякую психологию, физиологию и тому подобное.

© М. Зощенко, 1929 г.