Гримаса НЭПА
      На праздники я обыкновенно в Лугу езжу. Там, говорят, воздух очень превосходный - сосновый и еловый. Против бронхита хорошо помогает. Врачи так говорят. Я не знаю. Не думаю.
      Главное, что в Лугу ездить - сущее наказание. Народу больно много. Пихаются. На колени садятся без разрешения. Корзинки и тючки на голову ставят. Не только бронхит - скарлатину получить можно.
      Прошлый раз по пути из Луги на какой-то станции, несмотря на форменное переполнение, в вагон еще какой-то тип влазит. Не старый еще. С усиками. Довольно франтовато одетый. В русских сапогах. И с ним - старуха. Такая обыкновенная старуха с двумя тюками и с корзинкой.
      Собственно, сначала эта старуха в вагон влезла со своим багажом. А за ней уж этот тип со своими усиками.
      Старуха, значит, впереди идет - пробивается сквозь публику, а он за ней небрежной походкой. И все командует ей:
      - Неси, - кричит, - ровней корзину-то. Просыпешь чего-то там такое... Становь теперича ее под лавку! Засупонивай, я говорю, ее под лавку. Ах, чертова голова! Узел-то не клади гражданам на колени. Клади временно на головы... Обожди, сейчас я подниму его на верхнюю полку. Фу ты, я говорю, дьявол какой!
      Только видят пассажиры - действия гражданина не настоящие, форменное нарушение уголовного кодекса труда. Одним словом, пассажиры видят: нарушена норма в отношении старослужащего человека.
      Некоторые начали вслух выражать свое неудовольствие - дескать, не пора ли одернуть, если он зарвался и кричит и командует одной прислугой. Где ж это возможно одной старухе узлы на головы ложить? Это же форменная гримаса нэпа.
      Около окна просто брожение среди публики началось.
      - Это, - говорят, - эксплуатация переростков! Нельзя же так кричать и командовать на глазах у публики. Это унижает ейное старушечье достоинство.
      Вдруг один наиболее из всех нервный гражданин подходит до этого, который с усиками, и берет его прямо за грудки.
      - Это, - говорит, - невозможно допущать такие действия. Это издевательство над несвободной личностью. Это форменная гримаса нэпа.
      То есть, когда этого нового взяли за грудки" он побледнел и откинулся. И только потом начал возражать.
      - Позвольте, - говорит, - может быть, никакой гримасы нету? Может быть, это я с моей мамашей в город Ленинград еду? Довольно, говорит, оскорбительно слушать подобные слова в нарушение кодекса.
      Тут среди публики некоторое замешательство произошло. Некоторый конфуз: дескать, вмешались не в свои семейные дела. Прямо неловко. Оказывается, это всегонавсего мамаша.
      Наиболее нервный человек не сразу, конечно, сдался.
      - А пес, - говорит, - ее разберет. На ней афиша не наклеена - мамаша или папаша. Тогда объявлять надо при входе.
      Но после сел у своего окна и говорит:
      - Извиняюсь все-таки. Мы не знали, что это ваша преподобная мамаша Мы подумали как раз, знаете, другое Мол, это, подумали, домашняя прислуга. Тогда извиняемся.
      До самого Ленинграда который с усиками оскорблялся задним числом за нанесенные ему обиды.
      - Это, - говорит, - проехаться не дадут - сразу берут за грудки. Затрагивают, у которых, может быть, билеты есть Положите, мамаша, ногу на узел - унести могут. Какие такие нашлись особенные. А может быть, я сам с семнадцатого года живу в Ленинграде.
      Другие пассажиры сидели молча и избегали взгляда этого оскорбленного человека. einer5.1 .html" .html"

© М. Зощенко, 1927 г.