Вот не угодно ли - девятый год революции, пятый или шестой год нэпа, а, между прочим, такая глупая некультурность наблюдается. Ходят граждане первого апреля вроде как обалдевши и друг друга обманывают.
      По совести говоря, я и сам обманывал, да и меня обманывали во всякое время года, а вот первого апреля однажды на этом обжегся - два зуба себе выбил и имущества лишился, не считая еще того, что женина мамашка ногу себе вывихнула. Ну да с этим последним я не считаюсь. Пес с ней, с ногой. Тем более что очень уж вредная старушка, бог ей судья.
      А сижу я раз однажды дома. И чая пью. Самовар кипит. Жена рядом сидит. А женина мамашка разговаривает.
      - Вот, говорит, и первое апреля наступило. Надо бы, говорит, непременно кого-нибудь облапошить по этому поводу.
      Стали мы, конечно, думать, кого бы нам облапошить. А жена говорит:
      - Хорошо бы, говорит, граждане, Анну Васильевну, нижнюю жилицу, втравить в какую-нибудь такую этакую штуку. Чего-нибудь ей, дуре, крикнуть или на испуг взять, а после объявить, мол, шутка - с первым то есть вас с апрелем, Анна Васильевна.
      Так вот обсуждаем мы, как бы эту чертову Анну Васильевну покрепче облапошить, - вдруг стук в дверь. Открываем. Стоит на площадке сама Анна Васильевна. И вся бледная. Мелко трясется. Кричит:
      Горим, граждане! Спасайся, кто может! И сама вниз.
      В первую минуту очень мы испугались. Женина мамашка схватила даже какую-то дрянь в руку, спасать хотела. После вдруг говорит:
      - Вот ведь подлюга! Добилась-таки своего. Напугала, тварь такая. Хорошенькие первоапрельские шуточки. Я говорю:
      - Я всегда, мамаша, вам говорил - шестой год нэпа, а такие дикие поверья.
      И сели мы обратно к столу. Хохочем. Вспоминаем всякие такие ядовитые обманы и рассуждаем, как это довольно натурально вышло у Анны Васильевны, - вдруг как пахнет в нас гарью. И дым как плеснет в рожу.
      "Батюшки, думаем, а ведь горим!"
      Бросились к выходу - ни в какую - огонь. Подбегай к окну и нырнули вниз, по очереди. Сначала дамы, потом перины, а после и я, грешный. Тут-то старушка и натрудила себе ногу.
      Вот какие грубые шутки случаются на пятый год нэпа.
      Конечно, если говорить правду, то всю эту историю я наврал. Никакого такого случая со мной не было. Да, между прочим, и быть не могло. Где это видано, что женщина на пожаре упреждала своих соседей об опасности да еще наверх за этим бегала?
      Наврал, граждане, полностью наврал.
      А вообще говоря, отчего не соврать, раз такой симпатичный обычай.
      

© М. Зощенко, 1926 г.