Вот, братцы мои, и праздник на носу — пасха православная.
       Которые верующие, те, что бараны, потащат свои куличи святить. Пущай тащат! Я не потащу. Будет. Мне, братцы, в прошлую пасху на кулич ногой наступили!
       Главное, что я замешкался и опоздал к началу. Прихожу к церковной ограде, а столы уже заняты. Я прошу православных граждан потесниться, а они не хотят. Ругаются.
       — Опоздал,— говорят,— чёрт такой, так и станови свой кулич на землю. Нечего тут тискаться и пихаться — куличи посроняешь.
       Ну, делать нечего, поставил свой кулич на землю. Которые опоздали, все наземь ставили.
       И только поставил, звоны и перезвоны начались.
       И вижу, сам батя с кисточкой прётся.
       Макнёт кисточку в ведро и брызжет вокруг. Кому в рожу, кому в кулич — не разбирается.
       А позади бати отец дьякон благородно выступает с блюдцем, собирает пожертвования.
       — Не скупись,— говорит,— православная публика! Клади монету посередь блюдца.
       Проходят они мимо меня, а отец дьякон зазевался на своё блюдо и — хлоп ножищей в мою тарелку.
       У меня аж дух захватило.
       — Ты что ж,— говорю,— длинногривый, на кулич-то наступаешь?.. В пасхальную ночь...
       — Извините,— говорит,— нечаянно.
       Я говорю:
       — Мне с твоего извинения не шубу шить. Пущай мне теперь полную стоимость заплатят. Клади, говорю, отец дьякон, деньги на кон!
       Прервали шествие. Батя с кисточкой заявился.
       — Это,— говорит,— кому тут на кулич наступили?
       — Мне,— говорю,— наступили. Дьякон, говорю, сукин кот, наступил.
       Батя говорит:
       — Я, говорит, сейчас кулич этот кисточкой покроплю. Можно будет его кушать. Всё-таки духовная особа наступила...
       — Нету,— говорю,— батя. Хотя всё ведерко на его выливай, не согласен. Прошу деньги обратно.
       Ну, пря поднялась. Кто за меня, кто против меня.
       Звонарь Вавилыч с колокольни высовывается, спрашивает:
       — Звонить, что ли, или пока перестать?
       Я говорю:
       — Обожди, Вавилыч, звонить. А то под звон они меня тут совсем объегорят.
       А поп ходит вокруг меня, что больной, и руками разводит.
       А дьякон, длинногривый дьявол, прислонился к забору и щепочкой мой кулич с сапога счищает.
       После выдают мне небольшую сумму с блюда и просят уйти, потому, дескать, мешаю им криками.
       Ну, вышел я за ограду, покричал оттеда на отца дьякона, посрамил его, а после пошёл.
       А теперь куличи жру такие, несвячёные.
       Вкус тот же, а неприятностей куда как меньше.
      

© М. Зощенко, 1926 г.