Папаша
      Недавно Володьке Гусеву припаяли на суде. Его признали отцом младенца с обязательным отчислением третьей части жалованья. Горе молодого счастливого отца не поддается описанию. Очень он грустит по этому поводу.
      - Мне, - говорит, - на младенцев завсегда противно было глядеть. Ножками дрыгают, орут, чихают. Толстовку тоже, очень просто, могут запачкать. Прямо житья нет от этих младенцев.
      А тут еще этакой мелкоте деньги отваливай. Третью часть жалованья ему подавай. Так вот - здорово живешь. Да от этого прямо можно захворать. Я народному судье так и сказал:
      - Смешно, говорю, народный судья. Прямо, говорю, смешно, какие ненормальности. Этакая, говорю, мелкая Крошка, а ему третью часть. Да на что, говорю, ему третья часть? Младенец, говорю, не пьет, не курит и в карты не играет, а ему выкладывай ежемесячно. Это, говорю, захворать можно от таких ненормальностей.
      А судья говорит:
      - А вы как насчет младенца? Признаете себя ай нет?
      Я говорю:
      - Странные ваши слова, народный судья. Прямо, говорю, до чего обидные слова. Я, говорю, захворать могу от таких слов. Натурально, говорю, это не мой младенец. А только, говорю, я знаю, чьи это интриги. Это, говорю, Маруська Коврова насчет моих денег расстраивается. А я, говорю, сам тридцать два рубли получаю. Десять семьдесят пять отдай, - что ж это будет? Я, говорю, значит, в рваных портках ходи. А тут, говорю, параллельно с этим Маруська рояли будет покупать и батистовые подвязки на мои деньги. Тьфу, говорю, провались, какие неприятности!
      А судья говорит:
      - Может, и ваш. Вы, говорит, припомните.
      Я говорю:
      - Мне припоминать нечего. Я, говорю, от этих припоминаний захворать могу... А насчет Маруськи - была раз на квартиру пришедши. И на трамвае, говорю, раз ездили. Я платил. А только, говорю, не могу я за это всю жизнь ежемесячно вносить. Не просите...
      Судья говорит:
      - Раз вы сомневаетесь насчет младенца, то мы сейчас его осмотрим и пущай увидим, какие у него наличные признаки.
      А Маруська тут же рядом стоит и младенца своего разворачивает.
      Судья посмотрел на младенца и говорит:
      - Носик форменно на вас похож.
      Я говорю:
      - Я, говорю, извиняюсь, от носика не отказываюсь. Носик действительно на меня похож. За носик, говорю, я завсегда способен три рубля или три с полтиной вносить. А зато, говорю, остатний организм весь не мой. Я, говорю, жгучий брюнет, а тут, говорю, извиняюсь, как дверь белое. За такое белое - рупь или два с полтиной могу только вносить. На что, говорю, больше, раз оно в союзе даже не состоит.
      Судья говорит:
      - Сходство, действительно, растяжимое. Хотя, говорит, носик весь в папашу.
      Я говорю:
      - Носик не основание. Носик, говорю, будто бы и мой, да дырочки в носике будто бы и не мои - махонькие очень дырочки. За такие, говорю, дырочки не могу больше рубля вносить. Разрешите, говорю, народный судья, идти и не задерживаться.
      А судья говорит:
      - Погоди маленько. Сейчас приговор вынесем.
      И выносят - третью часть с меня жалованья.
      Я говорю:
      - Тьфу на всех. От таких, говорю, дел захворать можно. einer5.1 .html" .html"

© М. Зощенко, 1926 г.