- Папаша мой, надо сказать, был торговцем, - сказал Иван Иванович Гусев. - При царском режиме папаша торговали в Де-рябинском рынке... Ну а теперича через эту папашу мне форменная труба получается. Потому не приткнуться. Не берут в государственную службу. Что касается свободных профессий или там какого отхожего промысла, то этого тоже не горазд много.
      Мне вот случилось на днях работишка, вроде отхожий промысел, - не сумел воспользоваться.
      А промысел этот предложила девица одна. Кет - заглавие. Соседка. Рядом жили.
      Так - ее комната, а так - моя. А перегородка тоненькая. И насквозь все слышно: и как девица домой к утру является, и как волосики свои на щипцах завивает, и как пиво пьет, и как с кава-1 лерами на денежные темы беседует. Все насквозь слышно, только! что выражения лица не видать.
      А раз утром девица встала и стучит кулаком в стенку.
      - Эй, говорит, мон шер, нет ли у вас спичек?
      - Как же-с, - отвечаю через стенку, - есть. Я, говорю, хотя ] и безработный и питаюсь не ахти как, но, говорю, спички есть. Взойдите.
      Является. В пенюаре, в безбелье, и туфельки кокетливо надеты ^ на босу ногу. -J
      - Здравствуйте, говорит. Мне завиться нужно, а спичек-то и| нет. Я, говорит, сейчас верну вам ваши спички. - I
      - Да уж, говорю, пожалуйста. Я, говорю, человек безработ-^ ный, без образования, мне, говорю, не по карману спичками швы- < ряться.
      Слово за слово - разговорились.
      - На какие шиши, спрашиваю, живете и почем за квадратную"! сажень вносите?
      А она на прямой вопрос не отвечает и говорит двусмысленно:
      - Раз, говорит, вы человек безработный и голодуете, то, говорит, могу вам от чистого сердца работишку предоставить.
      - Какую же, спрашиваю, работишку?
      - Да, говорит, альфонсом.
      - Можно, говорю, объяснитесь, говорю, короче.
      - А очень, говорит, просто. Ежели, говорит, я в ресторан одна явлюсь - мне одна цена, а ежели я с мужчиной и мужчина вроде родственника, то цена мне другая и повышается. Вот, говорит, мы и будем вместе ходить. Вместе придем, посидим, а после вы вроде заторопитесь: ах, дескать, Кет, у меня, может, мамаша больна, мне ;
      идти нужно. А через час придете. Ах, дескать. Кет, вот и я, не по-1 ра ли нам, Кет, домой тронуться? |
      - Только и всего? - спрашиваю. ?
      - Да, говорит. Принарядитесь только получше. Пенсне на нос 'i наденьте, если есть. Сегодня мы к пойдем.
      - Можно, говорю, работа не горазд трудная. И вот к вечеру оделся я. Пиджак надел, свитер. Пенсне на нос прилепил - откуда-то она достала. И пошли, ''jj Входим в ресторанное зало. Присаживаемся к столику. Я говорю: |
      - Дозвольте очки снять. Ни черта с непривычки не вижу и'| могу со стула упасть. А она говорит:
      - Нет. Потерпите.
      Сидим. Терпим. Жрать нестермимо хочется, а вокруг жареных гусей носят, даже в носу щекотно. А она мне шепчет в ухо:
      58
       - - Пора, говорит, уходите.
      Я встаю, двигаю нарочно стулом.
      - Ах, говорю, Кет, я тороплюсь, вуаль-вуаля, у меня, говорю, может, родная мама захворала. Вы тут посидите. Я за вами приду.
      А она головой кивает, дескать, ладно, катитесь.
      Сиял я очки и вышел на улицу.
      Полчаса походил по улице, замерз как собака, губа на губу не попадает.
      Возвращаюсь назад. Гляжу, сидит моя девица за столиком, палец мизинец отодвинула и жрет что-то. А рядом буржуй к ней наклонился и шепчет в ушную раковину.
      Подхожу.
      - Ах, говорю, вот и я. Не пора ли, говорю. Кет, нам с вами домой тронуться? А она:
      - Нет, говорит, Пьер, я, говорит, еще посижу немного со знакомой личностью. А вы идите домой.
      - Ну, говорю, как хотите. Я и один пойду. Потоптался я, потоптался, а уходить неохота. И жрать к тому же хочется это ужасно как.
      - Вот, говорю, я сейчас пойду, только, говорю, присяду на минуточку по-родственному и как альфонс. Замерз как собака. Она мне глазами мигает, а мне ни к чему. Посижу, думаю, и уйду. Не просижу, думаю, ихние стулья. Сел и сижу. А буржуй сконфузился и перестал шептать. Я говорю:
      - Вы не стесняйтесь... Я ейньгй родственник, шепчитесь себе на здоровье. А он:
      - Помилуйте, говорит, не желаете ли портеру выкушать?
      - Можно, говорю. Отчего, говорю, родственнику портеру не выпить. Пожалуйста.
      Выпил я портеру и захмелел вдруг - с голоду, что ли. Принялся чью-то котлету есть.
      - Не будь, говорю, я родственником, не стал бы я эту котле-тину есть. Ну а родственнику отчего не съесть? Родственнику глаз да глаз нужен.
      - Помилуйте, - говорит буржуй. - Это что за намеки вы строите?
      - Да нет, говорю, какие же намеки? Тоже, говорю, ихнее дамское дело, каждый обмануть норовит. Глаз да глаз нужен.
      - То есть, говорит, как обмануть? Как понимать ваши слова?
      Да уж, говорю, понимайте, как хотите. Мне, говорю, некогда объясняться. Мне торопиться надо. А уж вы, будьте любезны, Расплатитесь по-настоящему с ней, без обману.
      Надел я пенсне на нос, поклонился всем вежливо и вышел.
      А теперича девица Кет в морду лезет.
      Этак на каждый промысел и морды не напасешься.
      
      

© М. Зощенко, 1924 г.