Удивительно, товарищи, как меняется жизнь и как все к простоте идет.
      Скажем, двести лет назад тут, на Невском, ходили люди в розовых и зеленых камзолах и в париках. Дамы этакими куклами прогуливались в широченных юбищах, а в юбищах железные обручи...
      Теперь, конечно, об этом и подумать смешно, ну а тогда эта картина была повседневная.
      А впрочем, братцы, и над нами посмеются лет через сто.
      Вот, скажут, как нелегко было существовать им: мужчины на горлах воротнички этакие тугие, стоячие носили, дамы - каблучки в три вершка и корсеты.
      И верно: смешно. Да только и это уж уходит и ушло.
      Все меняется, все идет к простоте необыкновенной.
      И не только это во внешней жизни, но и в человеческих отношениях.
      Раньше для того, чтобы жениться человеку, приходилось ему делать черт его что. И смотрины-то он делал, и свах зазывал, и с цветками по пять раз в сутки хаживал, и папашу невесты уламывал, и мамашу улещивал, и теткины ручищи целовал, и попу богослужение заказывал... тьфу!
      Ну а теперь это куда как проще. Небось сами знаете... Полфунта монпасье, тары да бары, комиссариат - и все довольны.
      Да, братцы мои, все меняется. И лишь одно не меняется, лишь одно крепко засело в нашей жизни - это китайская церемония. Думаете какая? А вот какая. Чего мы делаем при встрече? При встрече-то, братцы мои, мы за ручку здороваемся, ручки друг другу жмем и треплем.
      А смешно! Вот, братишки, берите самый большой камень с мостовой и бейте меня этим камнем по голове и по чем попало - не отступлюсь от своих слов: смешно. Ну вот так же смешно, как если бы при встрече мы терлись носами по китайскому обычаю.
      И мало того, что смешно, а и не нужно и глупо. И драгоценное время отнимает, ежели встречных людишек много. И в смысле заразы нехорошо, небезопасно.
      Эх-хе-хе, братишки! Глупое это занятие - при встрече руку жать!
      Конечно, бывали такие люди, делали они почин - не здоровались за руку, но только ничего из того не выходило. Не время было, что ли...
      Как помню я, братцы мои, лет этак десять назад. Приехал один немчик в Россию. По коммерческим обстоятельствам. Ну, немчик как немчик - ноги жидкие, усишки, вообще, нос.
      И была у этого немца манеришка - не здороваться за руку. Так, рыльцем кивнет, и хватит.
      И задумал он эту манеришку привить России. Прививал он, прививал, месяц, и два, а на третий заскочило.
      Привели раз немца в "Коммерческий" - знакомиться с Семен Саввичем, с кожевником, с сенновцем.
      Ну - здрасте, здрасте... Немец рыльцем кивнул, а Семен Сав-вич хлесть его в личность.
      - Ты что ж, говорит, бульонное рыло, не здороваешься? Гнушаешься?
      Ну, ударил. Немчик - человек сентиментальный - заплакал. Лепечет по-ихнему: гобль, гобль...
      А купчик официанта кличет.
      - Дай-ка, говорит, братец, ему еще раз по личности, я, говорит, тебе после отдам.
      Ну, официант развернулся, конечно, - хлесь обратно.
      Немец чин чином с кашутек и заблажил: гобль, гобль.
      Чего дальше было - неизвестно. Известно только, что прожил немец после того в России месяц и уехал в Испанию. А перед отъездом знакомому и незнакомому первый протягивал руку и личность держал боком.
      Вот какая это была история.
      Но, конечно, это было давно. И другие были тогда обстоятельства. И жизнь другая. И до того, братцы мои, другая, что, на мой ничтожный взгляд, только сейчас и подошло время отменить китайские церемонии.
      А ну, братцы, начнем. Небось теперь по личности никто не хлестнет... А я начну первый. Приду, скажем, завтра к дяде Яше. Здорово, скажу, брат. А руки не подам.
      Чего дядя Яша со мной сделает - сообщу, братцы мои, после.
      

© М. Зощенко, 1924 г.