На первомайском празднике аэропланы летали... А если человек на аэроплан зазевался, если голову кверху задрал и рот разинул, то примета такая есть - к такому человеку сущие пустяки в карман влезть.
      Ну а влез в карман - бери что твоей душе угодно. А душе, скажем, все угодно. Каждый предмет угоден и нравится. Васькиной душе, например, и часишки нравятся, и портсигары очень симпатичны, и колечки - тоже неплохо, если они, конечно, не кастрюльного золота.
      На аэропланы же Васька Гусев смотреть не любит - нелюбопытное занятие. Ну летит и летит. На то и сделано, чтоб летало.
      Васька Гусев потаскался в толпе, вынул у пузатого гражданина портсигар серебряный, срезал у зазевавшегося, сенновского небось, купчика струканцы с цепочкой, залез в какую-то бабью сумочку, выбрал оттуда маленький этакий портсигарчик с пудрой и платок довольно вонючий и переложил все это добришко в свой карман.
      После, весело посвистывая, Васька Гусев нырнул в сторонку, прошел два квартала для безопасности и, снова потискавшись в народе, пробрался вперед, встал у тумбы и с интересом стал следить за демонстрацией.
      Народ шел по улице с пением и музыкой. Трубачи трубили, народ пел, красные флаги качались в воздухе, а по бокам на панелях плечом к плечу люди теснились и охали.
      Васька не охал. Васька стоял на панели и курил папироску. Позади Васьки кто-то сказал вслух:
      - А все-таки, братцы, огромаднейший это праздник... Первое то есть мая...
      - А конечно, - подтвердил кто-то. - Пасха и та будет помельче...
      Васька Гусев тоже хотел присовокупить свое авторитетное мнение насчет праздника - дескать, майский праздник разве можно с чем сравнить, чудаки...
      Но сказать это вслух Васька поснеснялся.
      "Праздник, конечно, большой, - подумал Васька, - а мое дело, между прочим, маленькое: спер - и за щеку, спер - и до свиданья... А праздник, безусловно, огромадный. В такой праздник даже довольно совестно в карманы влезать".
      Васька побренчал серебром в кармане и успокоительно сплюнул.
      "У буржуев, между прочим, сперто, - подумал Васька. - У бедноты нипочем бы не спер. Очень уж огромадный праздник. Нельзя".
      Васька снова побренчал рукой по карману и вдруг вспомнил, что, кроме всего прочего, еще спер он у девицы серебряный портсигарчик с пудрой.
      "Жалко, - подумал Васька. - Зазря девчонку обидел. Пойти поискать ее, что ли? Очень уж огромадный праздник... Да где найти?.. Подсунуть, что ли, кому-нибудь? Товарчик, конечно, маловажный, неинтересный товар. На что он мне сдался..."
      52
       Васька пробрался через толпу и нырнул в сторонку.
      "Суну кому-нибудь этот самый дамский портсигарчик, - решил Васька. - Ей-богу. Суну бедному человеку. Очень огромадный праздник! Пущай бедный человек придет домой, на квартиру, вывернет карманы, а там портсигарчик. Серебро все-таки... Продать можно... А человек пущай будет пребедный-бедный. Найдет портсигарчик, обрадуется до чего, заплачет... Вот, скажет, какое чудо-юдо со мной приключилось!"
      Васька помечтал немного и стал глазами искать бедного человека.
      Много было бедных, но у одного сапоги были новешенькие, у другого - штаны приличные в клеточку, у третьего - цепочка из кармана болтается. Таким-то Васька не сунет. Сунет Васька ужасно бедному и безработному человеку.
      Васька прошелся по тротуару и вдруг увидел человека, плохо одетого, в рыжих штанах и в рваной гимнастерке. Человек стоял неподвижно и, слегка раскрыв рот, смотрел на аэроплан.
      "Безработный, - подумал Васька. - Ему и суну. Ей-богу. Очень уж огромадный праздник".
      Васька Гусев подошел к бедняку поближе, нащупал карман в рыжих штанах и сунул туда портсигар.
      Портсигар провалился в карман и вдруг с грохотом упал на панель. В рыжих штанах карманов не было.
      Человек в рыжих штанах охнул и схватил Ваську за руку.
      - Воруют! - закричал он, сжимая Васькины руки. Тотчас окружили Ваську и стиснули кольцом.. От удивления Васька даже не сопротивлялся.
      - Ну и ну, - сказал Васька, - карманов-то, братцы, у непу нету...
      Ваську тискали, мяли и даже кто-то ударил по скуле.
      - За что же, братцы? - сказал Васька, сплевывая. - Я же, братцы, сам ему сунул дамский этот портсигарчик.
      - Да ну? - удивились в толпе. - Зачем же ты сунул-то? Человек в рыжих штанах оторопело смотрел на Ваську.
      - Да ну? - сказал он тоже. - Ты, парень, небось думал, что карманы у меня есть, да? Нету у меня, парень, карманов-то. Жалею, что нету... Жалко. Лучше бы ты, парень, вот сюда сунул.
      Человек без кармана хлопнул по своей гимнастерке и с огорчением добавил:
      - Жалко... В этот карманчик надо бы тебе сунуть. На гимнастерке который. Ты гляди, парень: в этот надо было сунуть. Эх, дядя!..
      Человек без кармана сконфуженно улыбнулся, махнул рукой и, с грустью покачивая головой, отошел в сторонку.
      Ваську повели в милицию, но по дороге отпустили
      
      

© М. Зощенко, 1924 г.